Летящие, могучие,
Прозрачны, не видны,
И мстящие неправедным,
Пластично сложены.
И мрак им как товарищ,
Невиданны они,
Фантомы для возмездья,
Не Дракулы сыны.
(Федор Витрыло)
Над лесом висела полная белая луна. Сегодня она была просто ослепи-тельной. Старый бомж Василек возвращался домой знакомыми тропками через завалы городской мусорки.
Он плелся, не спеша, внимательно, можно сказать, профессионально вглядываясь в таинственные очертания всех этих « гор и ущелий”. Свалка на западной стороне граничила с лесом. Там, на границе, на краю леса у Василька был дом. Настоящий дом. И даже старая верная жена ждала его каждый вечер у очага. Все, как положено.
Хотя уже пришли первые декабрьские морозы, старики не волновались. В землянке было тепло. Да и дров в лесу хватало.
Василек вынырнул из-за огромной кучи мусора и увидел, что дома у не-го гости. У костра сидело двое: его Наташка в живописном наряде из разно-цветного тряпья (до сих пор любит принарядиться) и элегантный господин в черном пальто и шляпе.
“Опять этого кровососа принесло…»
Старик молча присел у огня, стараясь согреть свои озябшие черные скрюченные пальцы… В тишине потрескивали дрова, а странная троица сиде-ла, уставившись на пляшущие языки пламени и, словно не замечая друг друга. Наиболее интересен был господин в черном элегантном наряде.
Он был молод, бледен, задумчив… Его облик был романтичен и загадо-чен.
Взгляд старухи казался совершенно безразличным и отрешенным. На появление своего мужа она и бровью не повела. Только периодически подбра-сывала полено в костер и опять застывала, как древняя мумия в своем магиче-ском разноцветном одеянии.
В это время совсем недалеко послышался протяжный тоскливый соба-чий вой. Молодой человек внимательно прислушался, склонив голову набок, и нежная улыбка осветила его лицо.
-Мама, - обратился он, наконец, к старухе, - эту зиму вы здесь не пере-живете… Вы умрете от голода и эти милые собачки вас сожрут… Я предлагаю вам последний раз.
Старуха молчала.
-А по мне, так лучше сдохнуть, - отозвался Василек.
-Зря вы так, Василий Петрович… Вы просто не понимаете… Но я ведь вам уже объяснял. Потом еще благодарить будете, уверяю вас…
-Шел бы ты, парень, - буркнул недовольно старик. – Мы с женой вправе сами распоряжаться своей судьбой.
Молодой человек криво улыбнулся. Выражение лица его стало злове-щим.
-Да уж представляю ваше распоряжение… Не буду лицемерить: ваша судьба мне безразлична, но она – моя мать… смею вам напомнить…
-Мне жаль, что я твоя мать, - горестно промолвила старая женщина, не поднимая глаз.
-Убирайся к своему Дракуле, Валентин… Видишь, матери мучительно больно твое присутствие…
Казалось, Валентин сделался еще бледнее.
-…Может быть, вы еще поймете, что я хотел, как лучше, - прошептал он еле слышно. Затем медленно встал на ноги, поднял воротник пальто, словно озяб, и в следующую секунду исчез. Только крошечный вихрь завертел перыш-ком на опустевшем месте…
-Наташа, - после долгого молчания виновато молвил старик, ласково по-глядывая на пеструю мумию, - я сегодня совсем пустой… Что-то странное про-исходит: исчезли крысы. Я не видел ни одной. …Может, завтра поймаю… М-м-да-а… но это очень странно… Мы сегодня остались без ужина.
-Ничего, - тихо ответила Наташа. – И так уснем, старый. Пойдем, уже поздно…
И она направилась в землянку.
* * *
Это действительно было странно: уже несколько дней старик не видел ни одной крысы. Куда же они пропали? Кстати, и собаки и кошки куда-то ис-чезли…
Василек забеспокоился, сердце затрепыхалось, как рыбка, пойманная в сети. «Беду чует, сердечко, беду… Ах, что я скажу Наташе?.. Что же теперь де-лать? В город идти?.. но это очень далеко… Целый день только дорога зай-мет… Наташу одну надолго нельзя оставлять, а с собой взять… нет, она не дойдет… больная… Ах, да, придумал: нужно попроситься на мусоровоз… Не-бось, возьмет который…»
Удрученный старик долго объяснял молчаливой жене сложившуюся си-туацию. Ему казалось, что она не совсем понимает нависшей над ними опасно-сти. Но зря он так считал.
-Вася, Вася… да нас в городе в первый же день прибъют… ты вспомни, какая там конкуренция! А мы старые, слабые, - заговорила, наконец, Наташа. – И, неужели ты, старый, боишься голодной смерти? А может, твоя жизнь тебе кажется такой сладкой, что тебе жаль с ней распрощаться?.. А?.. Я лучше в этой землянке сдохну, чем буду дергаться в этот нена вистный город. Ну, ты, конеч-но, как хочешь.., - прибавила она тихо и замолчала. Последние силы ушли на эту взволнованную тираду…
Василек пристыжено сопел.
-Да, Наташка, умна ты. А я и забыл об этом. …Ведь ты все молчишь… Но… ведь кушать хочется!.. Только что, сию минуту захотелось… да так силь-но.., - застонал старик.
Но Наташка уже опять погрузилась в отрешенное молчание.
* * *
Елена Степановна как-раз подкрашивала ресницы на левом глазу, когда зазвенел телефон. Вызов. На двадцатом километре южного шоссе – дорожно – транспортное происшествие.
“Как не вовремя,” - подумала молодая женщина, нанося коралловую по-маду на капризный изгиб.
-Витек, заводи мотор, - окликнула она в окно молодого шофера.
-Есть, - браво отозвался Витек и через несколько секунд уже урчал мо-тором новенькой неотложки.
-Елена Степановна, вы с каждым днем все красивеете! – заигрывал па-рень, мастерски изображая восхищение на лице и в голосе.
Фельдшерица лениво улыбнулась и засмотрелась на носок своего но-венького кожаного ботиночка. “Красиво, - удовлетворенно подумала, - не хуже тех, что Ольга за две тысячи купила.”
За городом Витек прибавил скорость.
После первых морозов опять потеплело, но разгулялся порывистый про-мозглый ветер, сеялся мелкий-мелкий дождик и в кабине казалось очень уютно и тепло.
Елена мечтательно провожала взглядом мелькающие за окном серые пейзажи.
-Гляньте-ка налево! – воскликнул Витек, резко сбавив газ.
На сырой обочине у края леса сидел какой-то старый бродяга с таблич-кой на груди.
-Написано: я умираю от голода, - в замешательстве передал шофер со-держание надписи.
-Мы же не благотворительная помощь, а медицинская, - раздраженно бросила Елена. – Давай быстрее, нас люди ждут!
Витек смущенно выровнял машину, но больше не разговаривал. Молча смотрел вперед.
На месте аварии было двое потерпевших: один уже отдал концы, а дру-гой отделался легким испугом.
“Ну что ж, - подумала Елена, - меньше забот…»
На обратном пути Витек вдруг резко затормозил около застывшего под ветром и дождем старика. Молча ухватил какой – то сверток на сиденье и вы-скочил из кабины.
-На вот, подкрепись, - сунул ему свой обед, что утром заботливо приго-товила и упаковала мама. Спотыкаясь и подскальзываясь, быстро побежал об-ратно.
Фельшерица криво улыбнулась. Минут пять ехали молча.
-Я вот такая же сердобольная была… Лет десять назад. Ничего, и ты привыкнешь… У каждого человека своя судьба, не нами написанная…
-…Неужели? А как же доброта, сострадание? Или это уже атавизмы? Как вы считаете?
-…Молодой ты еще. Глупый. Да-да-да. Можешь на меня обижаться, но ты только продлил его страдания, вот что я думаю.
-Ах, в-о-о-н оно как! Значит, выходит, по-вашему, сострадание – это со-гнать их в кучу и расстрелять, чтобы долго не мучились! Так, что ли?
-…Может и так, - немного помолчав, упрямо бросила Елена, глядя в ок-но.
-Грех это, что вы говорите… Ведь их есть Царствие Небесное!..
-Чье? – неожиданно вспыхнула Елена. – Этих самых? С чего ты взял?
-Ну как же! Ведь сказано: «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царст-вие Небесное”.
-Мы просто неправильно понимаем высказывание «нищие духом”! – возмутилась Елена. -…Хватит! Прекратим эту бессмысленную дискуссию!..
-Как вам будет угодно, - спокойно ответил парень. Он почувствовал, что пока победа осталась за ним.
* * *
Василек тупо смотрел на сверток, лежащий у него на коленях. Негну-щимися пальцами попробовал развернуть.
Пахучие пирожки, вареные яйца, яблоки… Прижал пакет к груди и, с трудом поднявшись, заспешил к жене.
“Вот так вот и буду выходить сюда каждый день… Добрые люди най-дутся.»
Он не думал о том, что в зимний день немудрено и застыть навсегда на этой скользкой тоскливой обочине. Запах свежих пирожков с капустой тонкой струйкой поднимался из свертка и щекотал в носу, вызывая на глазах слезы умиления, а в желудке – спазмы.
Наверное, еще кто-то учуял этот волшебный запах. Кто-то, у кого нюх еще тоньше. Потому что оно вылетело из зарослей густого кустарника прямо под ноги старику . Василек от неожиданности не смог удержаться на ногах. Па-дая, выронил сверток, и голодные собаки в мгновение ока разнесли даже ябло-ки и бумагу.
Кто-то долго и жалобно всхлипывал, лежа недалеко от таинственной землянки, что приютила и согрела в этом страшном холодном мире двух при-шельцев из Царствия Небесного. Слабых, беззащитных, не умеющих бороться за свое существование, потому что в том мире, из которого они приблудились, этому не учат…
Наконец, Наташа показалась из землянки. Она заждалась мужа. Да и на душе стало как-то уж очень тревожно. Долго он сегодня. Еще замерзнет.
Прихрамывая, отправилась навстречу, и вскоре нашла его невдалеке между деревьями.
-Э-эх ты! Предатель! Сам надумал это сделать? Без меня? Пойдем, вме-сте будем подыхать, веселей будет…
Она растолкала Василька, который долго не мог объяснить, что случи-лось с ним. Только начнет рассказывать, так и зальется слезами, как ребенок.
Только дома на своем диване из пластиковых бутылок он, наконец, ус-покоился.
Наташа сидела на своем, таком же, диване и рассказывала трогательную историю из своей далекой юности. Обычно молчаливая, сегодня разговорилась, чтобы отвлечь мужа от мыслей о еде.
Василек тихонько лежал, прикрытый ворохом рваных тряпок. Малень-кое окошко в потолке цедило на эту груду хлама чахлые лучики предзакатного света. Кое-где вспыхивали, играючись, ворсинки из люрекса, словно драгоцен-ности на царском ложе.
-Наташа, - прервал ее речь Василек, - ты знаешь, я вот почему-то вспом-нил… столько раз видел, как крысы жрут целлофановые пакеты… чего они их жрут?.. и собаки тоже… если пакет чем-то съедобным пахнет… И ничего – не дохнут…
Наташа замолчала.
-Наташа, ты в бога еще веришь? Ведь не любит он нас, правда? …А мо-жет, и нет его?! – слабым голосом продолжал старик.
Наташа с усилием поднялась и отошла в угол, который служил им кух-ней. Нашла алюминиевую побитую миску, ножницы, ворох целлофановых клочьев, села на диван и начала аккуратно нарезать целлофан в миску мелень-кими лоскутками. Нарезав полную миску, она нашла в углу бутылку, на дне ко-торой желтело пару ложек масла, вылила его туда же и тщательно перемешала.
-Это салат, Вася… из капусты…
Зачерпнула ложку и отправила в рот. Кое-как проглотила… потом еще, еще… запила водой и протянула миску старику:
-Вкусно! Попробуй!
Тот недоверчиво, но заинтригованно следил за этим священнодействи-ем.
-Вася, вот мы и узнаем, как нас Бог любит… больше, чем крыс, или меньше?
Наташины глаза блестели, как агатовые бусинки, а голос возбужденно дрожал. Что-то юное послышалось в нем, словно любимая песня из далекого прошлого прорывалась через какофонию радиоволн.
Василек, как зачарованный, привстал на локте и принялся запихивать в себя «салат из капусты”.
Странное возбужденное состояние охватило и его. Он поглядывал на жену, в глазах которой прыгали смешинки, и нашел этот вечер удивительно ин-тересным и даже веселым. Тем более, что чувство голода пропало, исчезло, ис-парилось, улеглось, улетучилось… И вообще… о чем это он? А что это такое – голод? Что-то из прошлой жизни?..
Сны перепутались с явью… Что-то случилось со временем… У Наташи было такое чувство, будто только вчера она сидела в школе за партой, но в то же время, вчера они жрали целлофан, как крысы… Память одинаково остро и четко преподносила эпизоды из далекого прошлого и вчерашнего…
Малость побаливала голова, как-будто с похмелья. Но совсем малость… а в остальном самочуствие было отличным: нога не болела почти, голод ушел… кажется, навсегда.
-Наташа, - проснувшись поздно утром, удивленно приподнялся Василек на своем ложе, - а ведь этот целлофан так и останется в желудке? Он же не пе-реваривается, правда? Что же теперь будет?
Тревожные нотки послышались в его голосе.
-Ты плохо себя чувствуешь? – спокойно спросила жена.
-Да-а… вроде нормально. И есть не хочется.
-А я себя чувствую даже лучше, чем обычно… А может, наши желудки приспособились?.. Я когда-то читала в газете, что один человек пил какую-то страшно ядовитую кислоту, как воду… Да и вообще… человек, он ко всему может приспособиться в экстремальных условиях. …Я думаю, что нам не по-мешает и сегодня заправиться «капустным салатом”. Слава богу, этого добра везде хватает.
* * *
Валентин возник около землянки перед самым Новым годом. Не выдер-жал, все-таки… Когда-то, еще до того, как он добровольно стал вампиром, он был хорошим сыном. Правда, неудачливым в жизни. Может быть, это и было главной причиной его превращения.
Бывает же так… В самую трудную минуту жизни, когда ускоряется хо-ровод мыслей, в основном, суицидального характера, вдруг появляется Некто, и начинает что-то предлагать…
Предложение было омерзительным, оно вызывало отвращение, но… суицид вызывал страх. И Валентин согласился. Теперь он не жалел об этом. Хотя… каждая форма жизни имеет свои нюансы…
У него до сих пор еще было чувство сострадания. Он даже жалел свою жертву и ему приходилось убеждать себя, что так всем будет лучше… Ему бы-ло до сих пор жаль мать. Он пришел сегодня к ним с подарками. Больше не бу-дет ничего им предлагать, просто отдаст эти продукты…
Но землянка была пуста. Определить, давно ли она пуста, было трудно. Странно… только старик ходил каждый день на промыслы, а мать всегда оста-валась на месте со своей больной ногой.
Может, они умерли от голода?
…Не похоже. Никаких следов трупов. Валентин вошел внутрь землянки и замер. Закрыл глаза, прислушался. Медленно, осторожно ощупывал запахи. Их почти не было, кроме запаха старых грязных тряпок и целлофановых ош-метков в углу.
Но нет!.. что-то есть. Здесь, все-таки, кто-то был недавно. Это даже не запах! Это энергетический отпечаток в пространстве… Почувствовать его мог только Валентин.
Он немного забеспокоился. Только потому, что не мог определить, кто оставил отпечаток. Да с его то возможностями, что позволяли, как говорится, видеть след шмеля в воздухе!
“Ну что ж, прикинемся ветошью и подождем разгадки!”
Но Новогодняя ночь приближалась к рассвету, а ничто нигде не шелох-нулось. валентин в смятении удалился.
* * *
Тем временем, на шоссе, что пролегло мимо городской свалки, участи-лись автомобильные аварии. Машины по непонятной причине сьезжали с шос-се и переворачивались. Но это еще ничего. Было несколько машин, которые просто стояли на дороге, а в салоне находились мертвые водители и пассажиры. На шоссе начали дежурить посты милиции.
Но как-бы в насмешку, характерные аварии переместились на другие участки дороги. Среди водителей началась тревога и паника. Следов насилия на трупах не было, смерть, по большей части, наступала в результате удушья. Это было тем более непонятно, потому что часто двери и окна салонов были откры-ты.
Милиция сбилась с ног, власти растерянно разводили руками. События не прояснились, а еще больше затуманились после того, как остался живой сви-детель. В машине «Скорой помощи” погибла медик Елена Степановна Новиц-кая, а шофер Виктор Троценко остался жив. Он долго находился в состоянии глубокого шока. Но когда смог говорить, следователь не знал, что и думать об услышанном.
“…вдруг, откуда ни возьмись, на переднее стекло ляпнулось что-то про-зрачное… полупрозрачное… похожее на целлофановый мешок, что ли… Я ус-пел затормозить. Открыл дверь, вылез, и только протянул руку, чтобы убрать этот мусор, как оно молниеносно взмыло вверх… А в следующую секунду я увидел огромную полупрозрачную птицу, которая метнулась в открытую каби-ну. Елена Степановна даже крикнуть не успела, как лицо ее облепило прозрач-ной пленкой…»
-Почему же вы не бросились на помощь? – удосужился задать, наконец, вопрос, обескураженный следователь.
-Понимаете.., - смутился Витек, - там была не одна птица!..
-Нет?? А сколько?? – насмешливо поднял брови мент.
-Другая набросилась на меня, но…в последний миг как-то застыла в воздухе, стала похожа на туманное облако, вроде чье-то лицо там было… очер-тания слабые…
-Лицо? Чье же? ..
-…Я вроде где-то видел его. Похоже на старого бродягу, которого я раньше встречал на этом шоссе…
Витек замолчал и надолго задумался.
Его отправили на обследование в больницу.
Где-то через месяц объявился еще один живой свидетель убийства. В машине ехал мэр города и еще три чиновника. Машина съехала на обочину, даже не перевернувшись. Все погибли от удушья, кроме мэра, который особо прославился среди жителей города своим яростно-заботливым отношением к бомжам.
Но и этот не смог рассказать ничего вразумительного.
* * *
-С этими бороться даже мы не сможем, дети мои, - молвил Дракула, уд-рученно склонив голову. – Я вынужден это признать. Они решили отомстить всему человечеству, потому что ненавидят свою теперешнюю форму еще больше, нежели ту.., бомжескую...
Они методически уничтожат всех людей. Кого помилуют, тех превратят в Целлофан. Это угроза нашему существованию… Разве что переключимся на животных…
На этом слове Дракула брезгливо сморщился.
-Что же делать? – зашумели, заволновались Дети Дракулы.
-Есть надежда с ними договориться. Единственный шанс. Это зависит от одного из наших… Только на тебя уповаем, Валентин, - сказал Дракула, проси-тельным жестом положив руку на грудь.
Все повернули головы в ту сторону, куда смотрел их Господин.
Бледный молодой человек в черном пальто и шляпе печально кивнул.
-Хорошо. Я сделаю все, что в моих силах. Но… я не могу ничего гаран-тировать. Моя мать всегда была очень принципиальна.
.19 августа 2006 г.
Прозрачны, не видны,
И мстящие неправедным,
Пластично сложены.
И мрак им как товарищ,
Невиданны они,
Фантомы для возмездья,
Не Дракулы сыны.
(Федор Витрыло)
Над лесом висела полная белая луна. Сегодня она была просто ослепи-тельной. Старый бомж Василек возвращался домой знакомыми тропками через завалы городской мусорки.
Он плелся, не спеша, внимательно, можно сказать, профессионально вглядываясь в таинственные очертания всех этих « гор и ущелий”. Свалка на западной стороне граничила с лесом. Там, на границе, на краю леса у Василька был дом. Настоящий дом. И даже старая верная жена ждала его каждый вечер у очага. Все, как положено.
Хотя уже пришли первые декабрьские морозы, старики не волновались. В землянке было тепло. Да и дров в лесу хватало.
Василек вынырнул из-за огромной кучи мусора и увидел, что дома у не-го гости. У костра сидело двое: его Наташка в живописном наряде из разно-цветного тряпья (до сих пор любит принарядиться) и элегантный господин в черном пальто и шляпе.
“Опять этого кровососа принесло…»
Старик молча присел у огня, стараясь согреть свои озябшие черные скрюченные пальцы… В тишине потрескивали дрова, а странная троица сиде-ла, уставившись на пляшущие языки пламени и, словно не замечая друг друга. Наиболее интересен был господин в черном элегантном наряде.
Он был молод, бледен, задумчив… Его облик был романтичен и загадо-чен.
Взгляд старухи казался совершенно безразличным и отрешенным. На появление своего мужа она и бровью не повела. Только периодически подбра-сывала полено в костер и опять застывала, как древняя мумия в своем магиче-ском разноцветном одеянии.
В это время совсем недалеко послышался протяжный тоскливый соба-чий вой. Молодой человек внимательно прислушался, склонив голову набок, и нежная улыбка осветила его лицо.
-Мама, - обратился он, наконец, к старухе, - эту зиму вы здесь не пере-живете… Вы умрете от голода и эти милые собачки вас сожрут… Я предлагаю вам последний раз.
Старуха молчала.
-А по мне, так лучше сдохнуть, - отозвался Василек.
-Зря вы так, Василий Петрович… Вы просто не понимаете… Но я ведь вам уже объяснял. Потом еще благодарить будете, уверяю вас…
-Шел бы ты, парень, - буркнул недовольно старик. – Мы с женой вправе сами распоряжаться своей судьбой.
Молодой человек криво улыбнулся. Выражение лица его стало злове-щим.
-Да уж представляю ваше распоряжение… Не буду лицемерить: ваша судьба мне безразлична, но она – моя мать… смею вам напомнить…
-Мне жаль, что я твоя мать, - горестно промолвила старая женщина, не поднимая глаз.
-Убирайся к своему Дракуле, Валентин… Видишь, матери мучительно больно твое присутствие…
Казалось, Валентин сделался еще бледнее.
-…Может быть, вы еще поймете, что я хотел, как лучше, - прошептал он еле слышно. Затем медленно встал на ноги, поднял воротник пальто, словно озяб, и в следующую секунду исчез. Только крошечный вихрь завертел перыш-ком на опустевшем месте…
-Наташа, - после долгого молчания виновато молвил старик, ласково по-глядывая на пеструю мумию, - я сегодня совсем пустой… Что-то странное про-исходит: исчезли крысы. Я не видел ни одной. …Может, завтра поймаю… М-м-да-а… но это очень странно… Мы сегодня остались без ужина.
-Ничего, - тихо ответила Наташа. – И так уснем, старый. Пойдем, уже поздно…
И она направилась в землянку.
* * *
Это действительно было странно: уже несколько дней старик не видел ни одной крысы. Куда же они пропали? Кстати, и собаки и кошки куда-то ис-чезли…
Василек забеспокоился, сердце затрепыхалось, как рыбка, пойманная в сети. «Беду чует, сердечко, беду… Ах, что я скажу Наташе?.. Что же теперь де-лать? В город идти?.. но это очень далеко… Целый день только дорога зай-мет… Наташу одну надолго нельзя оставлять, а с собой взять… нет, она не дойдет… больная… Ах, да, придумал: нужно попроситься на мусоровоз… Не-бось, возьмет который…»
Удрученный старик долго объяснял молчаливой жене сложившуюся си-туацию. Ему казалось, что она не совсем понимает нависшей над ними опасно-сти. Но зря он так считал.
-Вася, Вася… да нас в городе в первый же день прибъют… ты вспомни, какая там конкуренция! А мы старые, слабые, - заговорила, наконец, Наташа. – И, неужели ты, старый, боишься голодной смерти? А может, твоя жизнь тебе кажется такой сладкой, что тебе жаль с ней распрощаться?.. А?.. Я лучше в этой землянке сдохну, чем буду дергаться в этот нена вистный город. Ну, ты, конеч-но, как хочешь.., - прибавила она тихо и замолчала. Последние силы ушли на эту взволнованную тираду…
Василек пристыжено сопел.
-Да, Наташка, умна ты. А я и забыл об этом. …Ведь ты все молчишь… Но… ведь кушать хочется!.. Только что, сию минуту захотелось… да так силь-но.., - застонал старик.
Но Наташка уже опять погрузилась в отрешенное молчание.
* * *
Елена Степановна как-раз подкрашивала ресницы на левом глазу, когда зазвенел телефон. Вызов. На двадцатом километре южного шоссе – дорожно – транспортное происшествие.
“Как не вовремя,” - подумала молодая женщина, нанося коралловую по-маду на капризный изгиб.
-Витек, заводи мотор, - окликнула она в окно молодого шофера.
-Есть, - браво отозвался Витек и через несколько секунд уже урчал мо-тором новенькой неотложки.
-Елена Степановна, вы с каждым днем все красивеете! – заигрывал па-рень, мастерски изображая восхищение на лице и в голосе.
Фельдшерица лениво улыбнулась и засмотрелась на носок своего но-венького кожаного ботиночка. “Красиво, - удовлетворенно подумала, - не хуже тех, что Ольга за две тысячи купила.”
За городом Витек прибавил скорость.
После первых морозов опять потеплело, но разгулялся порывистый про-мозглый ветер, сеялся мелкий-мелкий дождик и в кабине казалось очень уютно и тепло.
Елена мечтательно провожала взглядом мелькающие за окном серые пейзажи.
-Гляньте-ка налево! – воскликнул Витек, резко сбавив газ.
На сырой обочине у края леса сидел какой-то старый бродяга с таблич-кой на груди.
-Написано: я умираю от голода, - в замешательстве передал шофер со-держание надписи.
-Мы же не благотворительная помощь, а медицинская, - раздраженно бросила Елена. – Давай быстрее, нас люди ждут!
Витек смущенно выровнял машину, но больше не разговаривал. Молча смотрел вперед.
На месте аварии было двое потерпевших: один уже отдал концы, а дру-гой отделался легким испугом.
“Ну что ж, - подумала Елена, - меньше забот…»
На обратном пути Витек вдруг резко затормозил около застывшего под ветром и дождем старика. Молча ухватил какой – то сверток на сиденье и вы-скочил из кабины.
-На вот, подкрепись, - сунул ему свой обед, что утром заботливо приго-товила и упаковала мама. Спотыкаясь и подскальзываясь, быстро побежал об-ратно.
Фельшерица криво улыбнулась. Минут пять ехали молча.
-Я вот такая же сердобольная была… Лет десять назад. Ничего, и ты привыкнешь… У каждого человека своя судьба, не нами написанная…
-…Неужели? А как же доброта, сострадание? Или это уже атавизмы? Как вы считаете?
-…Молодой ты еще. Глупый. Да-да-да. Можешь на меня обижаться, но ты только продлил его страдания, вот что я думаю.
-Ах, в-о-о-н оно как! Значит, выходит, по-вашему, сострадание – это со-гнать их в кучу и расстрелять, чтобы долго не мучились! Так, что ли?
-…Может и так, - немного помолчав, упрямо бросила Елена, глядя в ок-но.
-Грех это, что вы говорите… Ведь их есть Царствие Небесное!..
-Чье? – неожиданно вспыхнула Елена. – Этих самых? С чего ты взял?
-Ну как же! Ведь сказано: «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царст-вие Небесное”.
-Мы просто неправильно понимаем высказывание «нищие духом”! – возмутилась Елена. -…Хватит! Прекратим эту бессмысленную дискуссию!..
-Как вам будет угодно, - спокойно ответил парень. Он почувствовал, что пока победа осталась за ним.
* * *
Василек тупо смотрел на сверток, лежащий у него на коленях. Негну-щимися пальцами попробовал развернуть.
Пахучие пирожки, вареные яйца, яблоки… Прижал пакет к груди и, с трудом поднявшись, заспешил к жене.
“Вот так вот и буду выходить сюда каждый день… Добрые люди най-дутся.»
Он не думал о том, что в зимний день немудрено и застыть навсегда на этой скользкой тоскливой обочине. Запах свежих пирожков с капустой тонкой струйкой поднимался из свертка и щекотал в носу, вызывая на глазах слезы умиления, а в желудке – спазмы.
Наверное, еще кто-то учуял этот волшебный запах. Кто-то, у кого нюх еще тоньше. Потому что оно вылетело из зарослей густого кустарника прямо под ноги старику . Василек от неожиданности не смог удержаться на ногах. Па-дая, выронил сверток, и голодные собаки в мгновение ока разнесли даже ябло-ки и бумагу.
Кто-то долго и жалобно всхлипывал, лежа недалеко от таинственной землянки, что приютила и согрела в этом страшном холодном мире двух при-шельцев из Царствия Небесного. Слабых, беззащитных, не умеющих бороться за свое существование, потому что в том мире, из которого они приблудились, этому не учат…
Наконец, Наташа показалась из землянки. Она заждалась мужа. Да и на душе стало как-то уж очень тревожно. Долго он сегодня. Еще замерзнет.
Прихрамывая, отправилась навстречу, и вскоре нашла его невдалеке между деревьями.
-Э-эх ты! Предатель! Сам надумал это сделать? Без меня? Пойдем, вме-сте будем подыхать, веселей будет…
Она растолкала Василька, который долго не мог объяснить, что случи-лось с ним. Только начнет рассказывать, так и зальется слезами, как ребенок.
Только дома на своем диване из пластиковых бутылок он, наконец, ус-покоился.
Наташа сидела на своем, таком же, диване и рассказывала трогательную историю из своей далекой юности. Обычно молчаливая, сегодня разговорилась, чтобы отвлечь мужа от мыслей о еде.
Василек тихонько лежал, прикрытый ворохом рваных тряпок. Малень-кое окошко в потолке цедило на эту груду хлама чахлые лучики предзакатного света. Кое-где вспыхивали, играючись, ворсинки из люрекса, словно драгоцен-ности на царском ложе.
-Наташа, - прервал ее речь Василек, - ты знаешь, я вот почему-то вспом-нил… столько раз видел, как крысы жрут целлофановые пакеты… чего они их жрут?.. и собаки тоже… если пакет чем-то съедобным пахнет… И ничего – не дохнут…
Наташа замолчала.
-Наташа, ты в бога еще веришь? Ведь не любит он нас, правда? …А мо-жет, и нет его?! – слабым голосом продолжал старик.
Наташа с усилием поднялась и отошла в угол, который служил им кух-ней. Нашла алюминиевую побитую миску, ножницы, ворох целлофановых клочьев, села на диван и начала аккуратно нарезать целлофан в миску мелень-кими лоскутками. Нарезав полную миску, она нашла в углу бутылку, на дне ко-торой желтело пару ложек масла, вылила его туда же и тщательно перемешала.
-Это салат, Вася… из капусты…
Зачерпнула ложку и отправила в рот. Кое-как проглотила… потом еще, еще… запила водой и протянула миску старику:
-Вкусно! Попробуй!
Тот недоверчиво, но заинтригованно следил за этим священнодействи-ем.
-Вася, вот мы и узнаем, как нас Бог любит… больше, чем крыс, или меньше?
Наташины глаза блестели, как агатовые бусинки, а голос возбужденно дрожал. Что-то юное послышалось в нем, словно любимая песня из далекого прошлого прорывалась через какофонию радиоволн.
Василек, как зачарованный, привстал на локте и принялся запихивать в себя «салат из капусты”.
Странное возбужденное состояние охватило и его. Он поглядывал на жену, в глазах которой прыгали смешинки, и нашел этот вечер удивительно ин-тересным и даже веселым. Тем более, что чувство голода пропало, исчезло, ис-парилось, улеглось, улетучилось… И вообще… о чем это он? А что это такое – голод? Что-то из прошлой жизни?..
Сны перепутались с явью… Что-то случилось со временем… У Наташи было такое чувство, будто только вчера она сидела в школе за партой, но в то же время, вчера они жрали целлофан, как крысы… Память одинаково остро и четко преподносила эпизоды из далекого прошлого и вчерашнего…
Малость побаливала голова, как-будто с похмелья. Но совсем малость… а в остальном самочуствие было отличным: нога не болела почти, голод ушел… кажется, навсегда.
-Наташа, - проснувшись поздно утром, удивленно приподнялся Василек на своем ложе, - а ведь этот целлофан так и останется в желудке? Он же не пе-реваривается, правда? Что же теперь будет?
Тревожные нотки послышались в его голосе.
-Ты плохо себя чувствуешь? – спокойно спросила жена.
-Да-а… вроде нормально. И есть не хочется.
-А я себя чувствую даже лучше, чем обычно… А может, наши желудки приспособились?.. Я когда-то читала в газете, что один человек пил какую-то страшно ядовитую кислоту, как воду… Да и вообще… человек, он ко всему может приспособиться в экстремальных условиях. …Я думаю, что нам не по-мешает и сегодня заправиться «капустным салатом”. Слава богу, этого добра везде хватает.
* * *
Валентин возник около землянки перед самым Новым годом. Не выдер-жал, все-таки… Когда-то, еще до того, как он добровольно стал вампиром, он был хорошим сыном. Правда, неудачливым в жизни. Может быть, это и было главной причиной его превращения.
Бывает же так… В самую трудную минуту жизни, когда ускоряется хо-ровод мыслей, в основном, суицидального характера, вдруг появляется Некто, и начинает что-то предлагать…
Предложение было омерзительным, оно вызывало отвращение, но… суицид вызывал страх. И Валентин согласился. Теперь он не жалел об этом. Хотя… каждая форма жизни имеет свои нюансы…
У него до сих пор еще было чувство сострадания. Он даже жалел свою жертву и ему приходилось убеждать себя, что так всем будет лучше… Ему бы-ло до сих пор жаль мать. Он пришел сегодня к ним с подарками. Больше не бу-дет ничего им предлагать, просто отдаст эти продукты…
Но землянка была пуста. Определить, давно ли она пуста, было трудно. Странно… только старик ходил каждый день на промыслы, а мать всегда оста-валась на месте со своей больной ногой.
Может, они умерли от голода?
…Не похоже. Никаких следов трупов. Валентин вошел внутрь землянки и замер. Закрыл глаза, прислушался. Медленно, осторожно ощупывал запахи. Их почти не было, кроме запаха старых грязных тряпок и целлофановых ош-метков в углу.
Но нет!.. что-то есть. Здесь, все-таки, кто-то был недавно. Это даже не запах! Это энергетический отпечаток в пространстве… Почувствовать его мог только Валентин.
Он немного забеспокоился. Только потому, что не мог определить, кто оставил отпечаток. Да с его то возможностями, что позволяли, как говорится, видеть след шмеля в воздухе!
“Ну что ж, прикинемся ветошью и подождем разгадки!”
Но Новогодняя ночь приближалась к рассвету, а ничто нигде не шелох-нулось. валентин в смятении удалился.
* * *
Тем временем, на шоссе, что пролегло мимо городской свалки, участи-лись автомобильные аварии. Машины по непонятной причине сьезжали с шос-се и переворачивались. Но это еще ничего. Было несколько машин, которые просто стояли на дороге, а в салоне находились мертвые водители и пассажиры. На шоссе начали дежурить посты милиции.
Но как-бы в насмешку, характерные аварии переместились на другие участки дороги. Среди водителей началась тревога и паника. Следов насилия на трупах не было, смерть, по большей части, наступала в результате удушья. Это было тем более непонятно, потому что часто двери и окна салонов были откры-ты.
Милиция сбилась с ног, власти растерянно разводили руками. События не прояснились, а еще больше затуманились после того, как остался живой сви-детель. В машине «Скорой помощи” погибла медик Елена Степановна Новиц-кая, а шофер Виктор Троценко остался жив. Он долго находился в состоянии глубокого шока. Но когда смог говорить, следователь не знал, что и думать об услышанном.
“…вдруг, откуда ни возьмись, на переднее стекло ляпнулось что-то про-зрачное… полупрозрачное… похожее на целлофановый мешок, что ли… Я ус-пел затормозить. Открыл дверь, вылез, и только протянул руку, чтобы убрать этот мусор, как оно молниеносно взмыло вверх… А в следующую секунду я увидел огромную полупрозрачную птицу, которая метнулась в открытую каби-ну. Елена Степановна даже крикнуть не успела, как лицо ее облепило прозрач-ной пленкой…»
-Почему же вы не бросились на помощь? – удосужился задать, наконец, вопрос, обескураженный следователь.
-Понимаете.., - смутился Витек, - там была не одна птица!..
-Нет?? А сколько?? – насмешливо поднял брови мент.
-Другая набросилась на меня, но…в последний миг как-то застыла в воздухе, стала похожа на туманное облако, вроде чье-то лицо там было… очер-тания слабые…
-Лицо? Чье же? ..
-…Я вроде где-то видел его. Похоже на старого бродягу, которого я раньше встречал на этом шоссе…
Витек замолчал и надолго задумался.
Его отправили на обследование в больницу.
Где-то через месяц объявился еще один живой свидетель убийства. В машине ехал мэр города и еще три чиновника. Машина съехала на обочину, даже не перевернувшись. Все погибли от удушья, кроме мэра, который особо прославился среди жителей города своим яростно-заботливым отношением к бомжам.
Но и этот не смог рассказать ничего вразумительного.
* * *
-С этими бороться даже мы не сможем, дети мои, - молвил Дракула, уд-рученно склонив голову. – Я вынужден это признать. Они решили отомстить всему человечеству, потому что ненавидят свою теперешнюю форму еще больше, нежели ту.., бомжескую...
Они методически уничтожат всех людей. Кого помилуют, тех превратят в Целлофан. Это угроза нашему существованию… Разве что переключимся на животных…
На этом слове Дракула брезгливо сморщился.
-Что же делать? – зашумели, заволновались Дети Дракулы.
-Есть надежда с ними договориться. Единственный шанс. Это зависит от одного из наших… Только на тебя уповаем, Валентин, - сказал Дракула, проси-тельным жестом положив руку на грудь.
Все повернули головы в ту сторону, куда смотрел их Господин.
Бледный молодой человек в черном пальто и шляпе печально кивнул.
-Хорошо. Я сделаю все, что в моих силах. Но… я не могу ничего гаран-тировать. Моя мать всегда была очень принципиальна.
.19 августа 2006 г.
