Париж — это праздник, который всегда без меня.
А. Давидович
- А куда бы ты хотела поехать? - спросил меня Федор.
Я почувствовала подвох в вопросе. Да ещё эта хитрая ухмылка. Но зная, что сюрприз может оказаться, в худшем случае, какой-нибудь неожиданной шуткой, решила войти в роль этакой наивной простушки.
- Нуууу... я бы поехала в Париж!..
И прищурилась мечтательно.
- И что тебе в том Париже?
- Как это что? Там есть Триумфальная Арка и Эйфелева Башня. Там, говорят, лучшие в мире — конфеты и булочки, и кофе особенный... И музеи, и Собор Парижской Богоматери, и... и “жёлтые жилеты”...
- А хочешь поехать туда сегодня вечером?
- Чтооооо???
- Я знаю туда самый короткий путь сквозь лесную чащу. Но дорога там есть, чтобы на велосипедах проехать.
- Ты уверен насчет дороги? Я не хочу продираться сквозь заросли крапивы и трясти на себя всех клещей с веток.
- Уверен. Я уже ездил.
- Когда ты ездил?
- Когда Красную Шапку освобождали от Волка.
- Ладно. Во сколько отчаливаем?
- Часиков в шесть, когда зной спадет немного.
- Договорились.
*
Вы видели как распускается цветок в ускоренном темпе на видео? Здорово, правда?
А что, если бы над городом установить гигантскую камеру и снимать жизнь на протяжении тысячи лет? А потом посмотреть в ускоренном темпе? Да ещё так, чтобы жизнь каждого человека как на ладони? От рождения до смерти.
Наверное, можно было бы сделать совершенно потрясающие и неожиданные выводы.
Я очень люблю, не торопясь, катиться на велике и наблюдать дома, людей, собак, кошек, цветы у заборов, деревья вдоль шоссе, поля зелёные или желтые, леса вдалеке или вблизи, облака, вечерние звезды...
На выезде из города стоит старый двухэтажный дом на берегу пруда. Проезжая мимо, я прикипаю к нему взглядом. Этот домишко какой-то нереальный, словно из мрачных сновидений. В доме много квартир. Есть в нём окна и балконы совсем новые, красивые. А у других квартир фасад и балконы выглядят, словно после бомбёжки, ободранные, жалкие, на окнах не занавески, а тряпки какие-то висят, или вобще темные грязные проёмы. Не нужно заходить внутрь, даже снаружи можно определить, какие достатки у хозяев.
В этот вечер на одном ободранном балкончике стояла пара - мужчина и женщина. Они были такие странные, словно персонажи из фильма про Апокалипсис. Стояли, задумчиво курили. И почему-то картинка эта мне очень сильно запомнилась.
Потом мы спустились с горки на полевую дорогу, ведущую к лесу. И покатились прямо навстречу приключениям.
А начались они сразу, как только мы оказались под сенью деревьев. Дорога, конечно, в лесу была, но вся в рытвинах да колдобинах. Везде валялись толстые ветки. Иногда приходилось останавливаться и тянуть велик в руках. Злющие комары сразу начинали нападать, стоило замедлить движение.
Мне хотелось вернуться назад, и я было заикнулась высказать своё негодование, но Федор обозвал меня слабым ничтожным книжным червем.
“Ладно, какая теперь разница? Назад тоже далековато возвращаться...”- с досадой подумала я.
В нескольких местах случились странные аномалии: педали крутить было необычно трудно. Я даже подумала, что обломалась. Но через метров пятьдесят тяжесть отпустила и колеса завертелись легче.
Я всё ждала и надеялась, что вскоре мы выедем на ровненькую комфортную дорожку. Надежда — это феномен человеческой психики. Бывает, нет для неё никаких оснований, а она маячит и маячит в сознании.
Я уже начала спрашивать Федора: “Долго ли ещё в этих дебрях мотаться?” Он ответил, что недолго. Но по голосу я поняла, что он не уверен, что означает для меня “долго”.
Вскоре посветлело. Слева началась вырубка. Огромные, как обеденные столы, пни зияли среди поляны. Срубленные деревья должны были быть просто гигантскими, и срезаны были живьём, тихонечко, в глубине чащи, жадными разбойничьими руками.
Поляна с пнями закончилась, начался лес из старых и очень высоких деревьев. Они росли свободно, как в парке. Свет не мог пробиться сквозь их густые кроны. Было темно, но дорога стала ровнее и просторней.
Вдруг раздался страшный душераздирающий вопль. Я чуть не свалилась на землю. Федор бросил велосипед и побежал на крик. Казалось, это совсем рядом. И да, через несколько метров уже был край леса, там начиналось поле, а через поле убегали две собачки, большая и маленькая. Глупые собачонки, видать, поссорились, и кто-то кого-то грызнул за бочок.
Боже мой... а я так перепугалась страшного чего-то.
Прошло ещё минут пять и мы выехали из леса. Оказалось, ещё довольно светло. И велосипед теперь катился весело и проворно.
- А это что за деревня начинается? Когда будет Париж?
- Это он и есть! Смелее!
- А где Башня?
- Башню разобрали на металлолом.
- Вот сволочи, - огорчилась я. - Наверное, наши воры туда добрались?
Первая улочка, встретившая нас громогласной тишиной, зияла пустыми глазницами окон и заросшими диким бурьяном калитками.
- Смотри какой большой и красивый дом, настоящий дворец! - поразилась я.
Действительно, дом построен был с большим размахом, в два этажа, с арками и террасами, и, наверное, никто так и не успел в нем пожить. Могу поспорить, что хозяева уехали за границу на заработки. Тротуарчик от калитки до крыльца начал рушиться от диких побегов неухоженных растений.
Мы ехали медленно, озираясь по сторонам, чтобы не пропустить каких-нибудь живописных развалин. Пока что жилища выглядели совершенно необитаемыми, некоторые полностью скрылись в зарослях одичавших садов.
- Боже мой, неужели здесь больше никто не живёт?
- Смотри, вон кто-то идёт! - тихо сказал Федор.
Навстречу нам двигалась пара. Молодой невзрачный мужчина нес младенца в пелёнках, а рядом шла девушка очень странной наружности. Невысокая, среднего телосложения, одета во что-то очень неброское, но... ЛИЦО! У неё было плоское бледное лицо, словно у женщин со старинных японских гравюр. И такое же невозмутимое, совершенно безразличное выражение его.
Они шли очень тихо. Следом бесшумно бежала маленькая белесая собачонка.
Я подумала, что то были призраки.
Дальше начали встречаться обиташки. В одной хатке с явно дырявой крышей кто-то жил. У крыльца стояли пластиковые ведра, тряпки висели на ветвях куста шиповника, а изнутри, из открытой входной двери сочился электрический свет и доносилась мелодия популярной песенки.
Раньше я бывала в этой деревне, но только на главной улице, достаточно шумной от проезжающего в обоих направлениях, транспорта. Там, на обочинах стояли стульчики с овощами, фруктами, медом и молоком. Детишки приглядывали за товаром, и продавали, если удача останавливала покупателя у ихнего дома. Но никогда я не видела, как выглядит село на задворках.
Не знаю, как долго мы двигались вдоль улицы, но казалось, будто время там остановилось.
В конце-концов, мы решились заговорить со встречным мужчиной. Спросили, как выехать на главную. Он охотно начал объяснять. Ему явно нравилось общаться с незнакомцами. Видать, жизнь среди живописных руин вымирающих улиц была не достаточно насыщенной и лишенной свежих эмоций.
Вскоре мы выехали на трассу и повернули в сторону своего городка.
- Хорошо, - сказала я. - Мы успели вернуться до заката.
- Тебе понравилось путешествие?
- Ох, оно было опасным. Но незабываемым. Особенно комары в лесу и женщина с древней японской картины... жаль, что я не посмела её сфотографировать.
Когда мы подкатили к городу, солнце почти спряталось за горизонтом. Мягкие сумерки спустились на волшебный двухэтажный дом у пруда. Теперь он выглядел совсем по-иному, ещё более загадочно.
Удивительно, прошло более трёх часов, как я наблюдала парочку на ободранном балкончике, а они до сих пор оставались там же. Вернее, на перила облокотившись, курила сигарету женщина. Возможно, ей было около сорока. Грустная, черноволосая, отрешенная.
Из темного проема открытой двери на улицу лилась мягкая красивая вечерняя мелодия. Это в комнате довольно нехило играл на баяне друг женщины. Я словно воочию увидела, как он сидит там в темноте на диване, склонив голову и вдохновенно перебирая клавиши.
Минуя домик, я бросила последний взгляд на их ободранный балкон, и в этот миг мне открылась тайна: я вдруг поняла, что она полюбила его за музыку. И, возможно, их роман был вполне достоин пера Дюма, Бальзака или Гюго. Но мы об этом никогда не узнаем.
*
